www.sport-express.ru 13.01.17
Ефимовой всего 24, но кажется — прожиты в спорте три жизни. Три Олимпиады.
В Пекине с медалью не сложилось, из Лондона привезла бронзу, из Рио — два серебряных комплекта.
Наверняка выступит и в Токио-2020. Быть может, станет-таки олимпийской чемпионкой. К самой главной медали подбирается постепенно.
Сегодня Юля возвращается в Москву из Израиля. “Отдыхать ездила?” — переспросит читатель. “Нет”, — ответим мы. Не отдыхать, а оперироваться. Чтоб стать еще быстрее и прекраснее. Чтоб не изводили постоянные ангины.
Тренироваться отныне будет в России, а не в Америке. Как и ее молодой человек Никита Лобинцев, призер Игр в Пекине и Лондоне.
Проговорив с Юлей два часа, мы теперь ее персональные болельщики на всю жизнь. Такая обаятельная и красивая.
Юля, вперед!
* * *
— Два серебра в Рио — героический результат после той нервотрепки, что предшествовала Олимпиаде. Чем себя дома побаловали?
— Серьгами.
— Цены немалой?
— Не настолько дорогими. Просто не каждый день покупаешь золотые сережки. Еще туфельки купила, давно такие хотела.
— Наверняка с удовольствием спрыгнули с диеты.
— А у меня нет жесткой диеты. Сладкое обожаю. Как-то на день рождения Никиты испекла огромный торт. Собирались много друзей пригласить. Но праздновать он передумал: “Не хочу никого звать, отметим вдвоем”. Поглядела я на этот торт…
— К утру остались крошки?
— За два дня справились!
— Любите готовить?
— Этот торт — мой фирменный. Свой рецепт, сплошной эксперимент — что-то между тирамису и фруктовым, с бананами.
— Сколько надо отдыхать после такой Олимпиады?
— У меня каникул не было. Вернулась из Рио, сразу поехала по этапам…
— Вы о Кубке мира?
— Ну да. Дальше переезд из Америки в Россию. Сбор чемоданов — это же отдыхом не считается? Хотя бы недельку хочется полежать на пляже, отключив телефон. А вместо этого суета. В 2015-м отпуск тоже сорвался. После чемпионата мира в Казани собрались с Никитой в Канкун, билеты купили, оплатили гостиницу. Но из-за травмы плеча он улетел на операцию в Германию.
— Может, еще доберетесь до Канкуна. Город того стоит.
— А я уже была. Аркадий Вятчанин там свадьбу справлял. Место классное, вы правы. Берег невероятный, пещеры, деревушки майя, пирамиды… Съездим!
— Звонит вам Вятчанин, приглашает на свадьбу: “Юля, приезжай в Мексику”?
— Они давно запланировали. А расписались за год до этого, но времени на свадьбу не было. То один город выбирали, то другой, то круиз… Затем решили
— Мексика. Вышло здорово.
— Только гостей собрать непросто.
— Я-то в Америке жила, мне недалеко. Хотя в те дни как раз находилась в России. Ладно, отвечаю, прилечу. Мне вообще путешествия в радость, я очень легкая на подъем.
— На Олимпиаде какое серебро далось тяжелее?
— В эмоциональном плане? “Сотня”. А двести — дистанция, которую нужно тренировать долго, нарабатывать выносливость. Вот сейчас могу встать и проплыть “полтинник” — это будет близко к мировому результату. В десятке. На “сотне” — сложнее…
— А на двухсотметровке?
— Не доплыву.
— Вот так фокус.
— Шучу. Доплыву, конечно. Вопрос — с каким временем.
— Дэвид Сало, уже перестав вас тренировать, писал в Рио письма. О чем?
— Подбадривал. “Не переживай, это все политические игры…” Прислал раскладку, как плыть. Он верил, что выиграю стометровку. Но не видел, в каких условиях я готовилась, пока не допустили на Игры. Даже бассейна нормального не было! Не знаю, как что-то удалось с тем состоянием и тренировками. Исключительно на злости и желании. Однажды поймала себя на мысли: “Р-раз! А плывется-то неплохо!” На предварительной “сотне” поняла окончательно — буду бороться за медали.
— Помогла раскладка?
— 150 метров плыла по ней, последние 50 — на морально-волевых. Я умирала в тот момент! Выносливости не хватило. Когда приплыла второй, да с приличным временем — была поражена.
— Владимир Сальников говорил про самый знаменитый свой олимпийский заплыв: “Надо было бы проплыть еще метр — я бы утонул”.
— Мне очень часто так кажется. Ты счастлив, что бортик здесь, а не дальше. Случается, тебя не хватает, когда остается 20 метров. Руки уже не слушают, про технику забываешь, делаешь судорожные движения — лишь бы доплыть.
— В Рио вас освистывали. Помните, как услышали в первый раз?
— В предварительном заплыве и в полуфинале ничего не замечала. Кто-то перед финалом сказал, я прислушалась — надо же, в самом деле! Думаю: неужели весь мир меня так ненавидит?! Это помогло собраться: “Сейчас я вам покажу!”
— От соперниц тоже всякого наслушались?
— В лицо мне ничего не говорили. Ни Лилли Кинг, ни Рута Мейлутите. Просто отводили глаза. Осенью на этапах Кубка мира опасалась, что вновь начнется истерия. Но принимали совершенно иначе — и зрители, и спортсмены.
— Даже Кинг с Мейлутите?
— Их там не было. Приезжала Кэти Мейли, которая в Рио завоевала бронзу на “сотне”. Поначалу сторонилась, потом разговорились, оттаяла. Правда, зарубежные компании не скрывают: “Мы хотели заключить контракт, но сами понимаете — политика. Не имеем права с русскими дело иметь”.
— В Рио вас ждало еще одно приключение. С туалетом.
— Вы и об этом знаете? Неприятности начались с полуфинала. В моей шапочке запретили плыть, спонсор другую не подготовил. Надо, чтоб логотип находился не сбоку, а спереди. Перебираю запасные, у меня их штуки три-четыре. Все — одинаковые! Кричу: “Дайте хоть что-нибудь!”
— Нашли?
— “Шлем”. Новая модель, от стандартной шапочки сильно отличается. Неудобная, но мне уже плевать, главное — пробиться в финал. Дальше новая напасть. Иду в раздевалку надеть гидрокостюм, заглядываю в туалет. Защелка так западает — не могу открыть! Рядом тоже никого!
— Тридцать три несчастья.
— Стою-стою, времени в обрез. Паника началась. Так эту дверь дергаю, эдак… Случайно кто-то появился — вместе замок расковыряли. Выскочила, папа кричит: “Ты куда пропала?!”
— Долго просидели?
— Минут пятнадцать. На флажке успела на старт.
— Неприятности вас преследуют. Было что-то нелепее щеколды в туалете?
— Сумки не прилетали, не в чем было выступать. Хорошо, если ты с командой — кто-то выручит. У меня постоянно багаж теряется!
— Клали бы купальник в ручную кладь.
— В последнее время так и делаю. Был еще случай на чемпионате мира в Барселоне. Выигрываю 200 метров брассом. На следующий день — “полтинник”. Вечером мой молодой человек сообщает по телефону, что мы расстаемся.
— Ого.
— Меня одну поселили, не с кем ни поделиться, ни поговорить. Обидно! Я с человеком два года, и он не в состоянии понять: зачем мне сейчас такие переживания? Почему не мог подождать пару дней?
— Действительно, странно. Он пловец?
— Да. Не такой популярный. Это ревность была. Я побеждаю — все вокруг меня ходят, обнимают, поздравляют… Уснуть после звонка не могла. До четырех утра ворочалась, скоро подъем. На соревнованиях к алкоголю не прикасаюсь, но тут понимаю: другого способа нет. В мини-баре ни вина, ни шампанского. Только пиво.
— Тоже неплохо.
— Не люблю его. Но куда деваться? Открываю бутылку, оно горькое-прегорькое. Выпила — и вырубилась. Через полтора часа просыпаюсь — мне плохо, тошнит. Сразу мысль: “Наверное, пиво паленое”. Иду на квалификацию, папе жалуюсь — доплыть бы, сонная, мутит… Отвечает: “Забудь обо всем. Главное — квалифицироваться!” Плыву — и бью рекорд мира!
— С ума сойти.
— Ну смешно же? Надеюсь, дети не примут как руководство к действию эту историю.
* * *
— Мы слышали, в Рио вы спали по четыре часа в день.
— До Олимпиады — тоже.
— Как выступать в таком состоянии?
— Настолько привыкла, что перестала замечать.
— Во сне дни перед Олимпиадой возвращаются? Ужасы — “не допустили”?
— Вот с этим все хорошо. Второй раз такое я бы не пережила!
— В Пекине и Лондоне тоже не спалось?
— На всех серьезных соревнованиях. Нервничаешь, ворочаешься… Если заснуть удается, просыпаешься оттого, что зубы стиснуты, вся скрючена, расслабиться не можешь.
— В Пекине вы остались без медали из-за ангины?
— Вряд ли дело в ней. Это почему-то тренер мой так решила.
— Звучало зловеще: “Температура сорок, осложнение на почки…”
— Так переболела за три месяца до Олимпиады. А в Пекине выступила хорошо — улучшила свой же результат.
— Но в 16 лет четвертое место восприняли как трагедию?
— Я же страшная максималистка. Сейчас стала сдержаннее. А раньше реагировала как ребенок — не купили игрушку! Мои слезы все бассейны помнят!
— Тренер, Ирина Вятчанина, утешала?
— Да если б утешала, подбадривала, может, и не было бы слез. У нас же все иначе, только крик: “Как ты могла не выиграть?!” Самое обидное, что могла быть второй, но в финале слетели очки! Впервые в жизни!
— Ужас.
— Думаю — вылезу и заново стартану. Тут же доходит, что это Олимпиада, надо плыть, бортика не вижу… Проиграла одну или две сотые. Вот и случилась истерика.
— Произошло бы такое сегодня, тоже растерялись бы?
— Сегодня мне это помешает, но я соберусь. Знаю, что делать. А тогда жутко перепугалась.
— Еще одна цитата Вятчаниной: “Лондонская Олимпиада должна была стать стопроцентно Юлькиной. И “сотня”, и двести. Поэтому радоваться бронзе, выдранной на характере, я не могла”. У вас такие же ощущения?
— Это русский подход — “не могу радоваться любой медали, кроме золота”. Как раз то, о чем я говорила. К тому моменту я уже год тренировалась в Америке у Дэвида Сало. Начал меняться менталитет. Все стало в радость — любая тренировка! Я хожу, улыбаясь! Тут меня заставляют явиться на последний сбор, и начинается долбежка: “Ты американизированная. Неужели не понимаешь, что нельзя готовиться к соревнованиям и смеяться? Нельзя с улыбкой ходить! Ты должна быть злая!”
— Зомбировали?
— Вот именно. Да еще дождь в Англии изо дня в день. Мы живем в каком-то поселке, вокруг коровы с лошадьми… Все хмурые, агрессивные, дерганые. Уже очкуют. Есть такое выражение.
— Это мы в курсе.
— Я считаю, надо успокаивать, а не нагнетать. Иначе с ума сойдешь! Перегоришь! А я попала в самое пекло. Поэтому не люблю сборы в команде перед соревнованиями. Приезжают начальники, тренеры, начинают чему-то учить, что-то исправлять…
— А у вас еще аллергия.
— На фоне всего этого. Я пожаловалась — никакой реакции. Когда перебрались в Олимпийскую деревню, вкололи тавегил. Он разрешен.
— Но с побочными эффектами.
— Вот! Клонит в сон. Прихожу в бассейн и вместо того, чтоб разминаться, присаживаюсь на бортик. Дремлю. А главное, продолжаю опухать. Сыпь на ногах, руках, ходила и чесалась. Все разрешенные лекарства перепробовали — ничего не помогает. Надо решать, что делать дальше.
— Что?
— Есть хороший препарат, но он в списке запрещенных. Начали писать, просить, чтоб мне позволили его принять, сделали терапевтическое исключение. Пришел отказ. Наши говорят — хотя бы взгляните! Потому что вы будете отвечать за жизнь человека, если вдруг случится отек Квинке. Лишь тогда дали добро. Одного укола хватило, чтоб забыла об аллергии. Когда врачи приезжали с проверкой, показывала на телефоне фотографии, какой опухшей я была.
— Теперь-то нам понятно: бронза в Лондоне — это подвиг.
— Ладно бронза! Я личный рекорд перекрыла на две секунды! Просто не повезло — другие девочки тоже улучшили свои результаты.
* * *
— Многие пловцы сталкивались с воровством. Даже плавки таскают. С вами случалось?
— И шапочки воровали, и очки… Может, волонтеры или фанаты — как сувенир. А может, соперники навредить старались. За руку никого не ловила.
— Серьезных потерь не было?
— Кошелек на соревнования не беру, он не нужен. А вот в Москве, в “Олимпийском”, однажды стащили золото. Цепочка, крестик, иконка, колечко “спаси и сохрани”… Всё вычистили!
— Где лежало?
— В шкафчике, под замком. Открываю — рюкзак на месте, золота нет. Причем не я одна пострадала. Скорее всего, сработал не спортсмен. Рюкзак ношу с собой, в бассейне ставлю на бортик. Чтоб могла видеть. Либо папа присматривает.
— У футболистов есть нелюбимые стадионы. А у пловцов — бассейны?
— Вода везде одинаковая. На соревнованиях ее состав контролируют — если с хлоркой, допустим, переборщат. В глубоком бассейне плывешь чуточку быстрее, потому что плотность воды выше. Но вообще на такие вещи внимания не обращаю. Единственное место, куда неохота возвращаться — Китай.
— Почему?
— Китайцы — злые. Грязные. Невоспитанные. На дорожке, пока идет разминка, никому не уступают, прут буром прямо по тебе. Если заденут, не извиняются. Сколько раз из-за этого вспыхивали драки в бассейне с Сунь Яном, трехкратным олимпийским чемпионом. Я сама едва не кинулась на него с кулаками!
— Зацепил вас в воде?
— Да. С той поры стараюсь не пересекаться с ним на разминке.
— Китаянки такие же?
— Абсолютно. Особенно больно, когда попадают по очкам. Раньше я отказывалась от этапа Кубка мира в Пекине, но в 2016-м все-таки поехала. Скрасила впечатление экскурсия на Великую Китайскую стену. Во время Олимпиады там не была.
— Ну и как?
— Прикольно. Но народу многовато.
— В январе 2014-го стало известно о вашей дисквалификации. Помните, где нагнала новость?
— Ночью, в аэропорту, 2 или 3 января. Летела из Франции в Америку, в Москве пересадка. Самолет задержался. Говорю сотрудникам авиакомпании, что не по своей вине к трапу опоздала. В ответ: “Ближайшие рейсы завтра или из другого аэропорта”. Размышляю, что делать. Тут звонок.
— Чей?
— Сальникова. Я как стояла с сумками, так и плюхнулась на пол. Села и рыдаю. Настоящая истерика. Не могла понять: как такое возможно, кто подставил? Люди вокруг столпились. Девушка из-за стойки подбежала: “Что ж вы так расстроились? Мы все сделаем, поменяем!” — “Да я уже никуда не лечу…” Взяла такси — и в гостиницу. По дороге набрала папе, утром поехала в федерацию.
— Вы возвращали медали, призовые. Технически это как делается?
— Собираешь и отдаешь. Мне надо было вернуть награды за парочку этапов Кубка мира и чемпионат Европы-2013. Там случилась накладка — мою золотую медаль за “полтинник” брассом организаторы вручили Володе Морозову, который выиграл эту же дистанцию кролем. Мы посмеялись, дескать, поменяем. Но Володя потом ее не нашел. А когда возвращала, возникли вопросы: “Не та медаль!” Я объяснила ситуацию. Дальше не мои проблемы.
— Призовые отдавать еще обиднее?
— Их выплатить не успели.
— Вас тогда сняли со всех ставок. На что жили?
— Были какие-то накопления у меня и у папы. Немножко затянули пояса.
* * *
— В каком-то интервью вы сказали: “Только в Америке я полюбила тренироваться”. Что там получили — кроме улыбок?
— Спарринги на высочайшем уровне. Интереснейшие тренировки. Все очень легко и эмоционально. Дэвид мыслит по-другому — и ты начинаешь! Я в себя поверила!
— Вот это дорогого стоит.
— Здесь я затюканная ходила. Слышала одно: “Все плохо, плохо…” Улучшала результат — все равно недостаточно. На первой тренировке у Дэвида что-то неправильно поняла. Слабо проплыла. Что в России делаешь после такого?
— Что же?
— Прячешься от тренера! Боишься подойти! А когда наконец подходишь, на тебя начинают орать. Вот и к Дэвиду иду, глаза в пол. Словно меня палкой били. Выдавливаю: “Извините, что так проплыла”. Тут замечаю, как меняется его взгляд: “Что стряслось?” — “Я же не смогла…” — “Все нормально. Мы просто тренируемся!” Когда второй раз сцена повторилась, Дэвид заинтересовался: “Что ж с тобой в России делали?” И я расслабилась. Тебя постоянно хвалят, эмоции положительные. На меня ни разу не повысили голос, не отругали. Как бы ни устала в бассейне, заряжаешься позитивом. Во всем нестандартный подход.
— А конкретнее?
— Начнем с того, что в день одна тренировка. Я узнала — думала, меня разыгрывают. Но у этой тренировки объем нагрузок будь здоров. Ты еле вылезаешь из воды! Все построено на соотношении скорость — дистанция. С ластами, без ласт, с лопатками и без… Максимальная отдача. Разные отрезки разбавляются самыми невероятными упражнениями.
— Какими?
— Берем фитнес-мячи, бежим по бортику, плывем, снова бежим. Отжимаемся. Воздушные шарики хлопаем, надуваем и сдуваем. Двоих отправляет плыть кролем наперегонки — остальные должны громко болеть. Слышали б вы этот крик! Папа как-то смотрит на тренировку, нагрузки — думает: все, капец дочке. Завтра не встанет. Тут включается музыка, раздают мячи. Дэвид говорит, надо на них запрыгнуть и удержаться. Начинаешь кувыркаться. Хохот! И выясняется, что организм можно обмануть — усталость проходит! В конце каждой тренировки придумывалась новая фишка с весельем. Чтоб не чувствовать себя убитым.
— Зато в России отношения с Вятчаниной были такие, что всерьез собирались бросать спорт.
— Собиралась. Перед пекинской Олимпиадой.
— Что ж за конфликт приключился?
— С тринадцати лет, как попала к ней, слышала: “Ты еще маленькая, права голоса не имеешь, должна беспрекословно выполнять то, что говорит тренер”. Стукнуло восемнадцать — ничего не изменилось. Те же сумасшедшие тренировочные объемы. До хруста костей! Ощущение — будто упал с шестого этажа, разбил себе все. А наутро разбиваться нужно снова. Сплошные запреты. Не отпускали на выходные домой, хотя из Таганрога до Волгодонска на машине часов пять. Когда жила в Америке, и то чаще родителей навещала! Вятчанина никогда не хвалила, только ругала и осыпала упреками. После очередного скандала знакомый доктор предложил поискать другого тренера. У меня первая мысль: “Да вы что! Я же не поплыву…”
— Почему?
— Нам с детства внушали: “Нельзя менять тренера! Если уйдешь — о победах забудь”. С возрастом осознала — это не так. Когда в прошлом году сотрудничество с Дэвидом подошло к концу, сильно расстроилась. А он сказал: “Не переживай! Ты поплывешь у любого тренера!” Мне, кстати, еще одна его фраза запомнилась.
— Какая?
— “Успехи Ефимовой — прежде всего ее заслуга. Я лишь немножко ей помог”. Похожие слова говорил, когда побеждали другие его ученики. Наши тренеры обычно рассуждают иначе: “Это я вылепил из тебя чемпиона! Я — гений, ты — никто…”
— Была в отношениях с Ириной Германовной последняя капля?
— Нет. Просто накопилось. В какой-то момент решила: либо со спортом завязываю, либо что-то меняю. Появилась возможность уехать в Австралию. Там великолепная школа, плюс Тимур, старший брат, живет. Был вариант в Италии, где готовились наши ребята во главе с Женей Коротышкиным. И вдруг письмо от Володи Морозова…
— В конверте?
— По электронной почте. Из Калифорнии. Рассказывал о своих делах, а внизу приписал: “Мой тренер Дэвид Сало предлагает тебе работать в его группе”. Это письмо — подарок судьбы.
— Примирение с Вятчаниной состоялось?
— Ирина Германовна — очень тяжелый человек. Периодически в ее интервью проскакивают странные высказывания. То я молодец, то такая-сякая… Но все равно к ней тепло отношусь. Плохое забывается, в памяти остается только хорошее. Иногда даже тоскую по тем временам.
— После Рио звонила вам?
— Нет. У нас не такие близкие отношения.
* * *
— Чего вам больше всего не хватает из того, к чему привыкли в Америке?
— Улыбок на улице, дружелюбной атмосферы. Пробежек вдоль океана.
— Босиком?
— Могла и в кроссовках по набережной. Но лучше без них. Надела наушники, врубила музыку — и в купальнике по песку кросс на часок. Класс! Скучаю по мексиканским ресторанчикам, в Калифорнии они на каждом шагу. Еще не хватает авокадо.
— Вот этого добра в Москве навалом.
— Авокадо, которые продают здесь и там, по вкусу — небо и земля. То же самое с апельсинами. В России у меня на них аллергия. В Штатах — нет. Интересно, как с креветками будет. До отъезда в Америку была к ним равнодушна.
— Там прониклись?
— Да. Но заметила: покупаю в обычном супермаркете за шесть долларов — появляется сыпь. Если в лавке “Здоровое питание”, где органические продукты, — все нормально. Стоят долларов на десять дороже. Эти креветки, наверное, ничем не обрабатывают.
— Биатлонист Максим Цветков жаловался, что на этапе Кубка мира в США вместо пасты, риса кормили сэндвичами да сосисками.
— Это куда ж его занесло-то? Никогда с такой проблемой не сталкивались. Мне очень нравится американская кухня, дома с удовольствием готовила некоторые блюда.
— Например?
— Индейку на День благодарения. Сама сделала клюквенный соус. Думала, намучаюсь, — оказалось, совсем несложно. А на гарнир — пюре из батата, сладкой картошки. Запекать ее принято с маршмеллоу, но я решила, что это перебор. Лучше зелень добавить. Американские гости были в восторге.
— В Азии через рискованные кулинарные эксперименты проходили?
— Хотела в Пекине жареных скорпионов попробовать, но до улицы Ванфуцзин, где торгуют всякой снедью, с подружками не дошли. Зато собаку и змею уже ела.
— В Корее?
— В Волгодонске.
— О господи.
— В середине 90-х на нашу семью свалилось много испытаний. Денег на говядину или курицу не было. По соседству проживали корейцы, предложили собачатину. Мама из нее котлет нажарила, суп сварила. Я понятия не имела, что это за мясо. И слава богу!
— Сколько вам было?
— Лет восемь. Годы спустя заговорили о корейской кухне, папа спокойно произнес: “Да ели мы собаку. Ты была маленькая, за обе щеки уплетала…” У меня глаза на лоб: “Когда?!” Тут-то и открылось.
— Змеей тоже корейцы угостили?
— Нет. С папой были на рыбалке. В сачок с уловом заползла змея, наелась и застряла. Не ждать же, когда похудеет и отправится восвояси, — рыба за это время стухнет.
— Логично.
— Отрубили змее голову. Мама не растерялась: “Давайте приготовлю. Не пропадать же…” Сняла шкурку, распотрошила, пожарила.
— Вкусно?
— Напоминает рыбу. А когда еще в Грозном жили, брат смастерил кормушечку и отлавливал голубей. Это было перед самой войной. Ни денег, ни продуктов. Отец где-то подрабатывал. Если приходил домой ни с чем, спасали голуби. Но мне был годик, кормили детской смесью.
— В Грозном с реальной опасностью столкнулись?
— Знаю об этом опять же со слов родителей. На них часто наводили оружие. Как-то в квартиру ворвались люди, приставили пистолеты к голове папы, мамы и брата. Я в колясочке сидела, меня не тронули. Папа сказал: “Не стреляйте! Забирайте, что хотите…” Вынесли всё.
— Семья сразу покинула Грозный?
— Нет. Ехать было некуда. Оставались там еще около года. Пока кто-то из знакомых не позвал папу в Волгодонск. Обучать детей плаванию.
— С тех пор в Чечне были?
— Ни разу. Знаю, сейчас там все изменилось. Очень хочу слетать, посмотреть.
— А что за маньяк гонялся за вами в Таганроге?
— Вы слышали про “бермудский треугольник” Ростов — Шахты — Таганрог?
— Нет. Но в курсе, что Шахты — родина Чикатило.
— Вот-вот. За последние десятилетия в этих краях поймали больше маньяков, чем во всей России! Нас с девочками несколько раз преследовал какой-то тип, когда вечером возвращались с тренировки. Мы деру, он за нами.
— Догнал?
— Бог миловал. Бегали мы быстро. Однажды даже днем удирать пришлось, уж не знаю, тот же мужик за нами гнался или другой. Сказали тренеру, она совет дала: “Рюкзаки снимите, будете махать — маньяк испугается…” В дальнейшем нас из бассейна провожали ребята.
* * *
— Тимур — сводный брат?
— От первого брака мамы. Но я всегда считала его родным. Тимуру 34, последние лет шесть живет в Сиднее. Закончил магистратуру, работает программистом.
— В гости выбирались?
— Один раз, в 2011-м. Забила на всё и улетела встречать Новый год. Целый месяц там провела. Страна изумительная, природа фантастическая. Идешь по городу и внезапно попадаешь в джунгли, где легко найти себе на голову приключения.
— Какие нашли вы?
— От пиявок с братом убегали.
— Романтично.
— Мы про них знать не знали. Гуляли по лесу, затем я в тенек села, он к речке спустился. Сказал на прощание: “Если что — зови!” Вдруг на джинсах обнаружила что-то склизкое, присосавшееся. Стряхнуть невозможно. Как я завизжала! Тимур примчался, я ткнула пальцем на штанину: “Сними, пожалуйста…”
— А он?
— Выругался: “Вот дура! Думал, на тебя тигр напал…” Двинулись вниз. Этих тварей все больше, стоят на хвостах вдоль тропы и ждут, к кому прилепиться. Потом почувствовала жжение в районе голени. Со мной началась истерика. Джинсы модные, с дырками, я еще сильнее их разорвала, пытаясь понять источник боли. Никого не увидела, на ноге — краснота, будто обожглась. Тут мужичок навстречу, явно из местных. Показала след от укуса: “Что это?” — “Пиявки. Соль нужна…”
— Зачем?
— Если посыпать — сразу отвалятся. А я, как назло, утром вытащила из сумки солонку. Раньше всегда таскала с собой.
— Вопрос тот же — зачем?
— Удобно. Я кукурузу люблю. Купила на улице — посолила. Плюс жирное пятно можно вывести с помощью соли… Услышав про пиявок, мы рванули домой. Знакомые же в этом лесу бродили до вечера. Когда пришли, на ногах живого места не было! Все искусано! Тимур воскликнул: “Юля, хорошо, что ты паникерша. А то бы сейчас такие же были…”
— Заглядывали вы и на Барбадос, и на Гавайи. Самое интересное, что увидели?
— На Барбадосе наблюдали с Никитой, как рождаются черепашки. Вылупляются из яиц — и сразу в воду ползут. На Гавайях занимались серфингом.
— Никита вас на доску поставил?
— Это я его поставила! Кататься не умел, даже не пробовал. А я с детства мечтала освоить серфинг. В Австралии с братом первым делом купили доску для новичков. Хотели инструктора взять, но передумали.
— Почему?
— Знающие люди объяснили: уроки сводятся к одному — как правильно грести. Мне для этого инструктор не требовался. Тем более за 150 долларов. Так что в серфинге я самоучка. Пару раз шмякнулась, чуть шею себе не свернула. Но когда волну поймаешь, забываешь обо всем. Эх, полтора года уже к доске не прикасалась!
— Что так?
— До Олимпиады рисковать не хотелось. Вдруг травма? А потом рецидив гнойной ангины, антибиотики. Тут не до серфинга.
— Еще какие экстремальные забавы пробовали?
— На сноуборде каталась, с парашютом прыгала… Остался воздушный шар. Один раз купили билеты, приехали — подвела погода.
— Это где?
— В Сан-Диего. Должны были на закате полетать над океаном. Рассматривали и другой вариант — утром на воздушном шаре отправляешься в долину, где растет виноград. После дегустации и обеда обратно привозят на машине.
— С парашютом где прыгали?
— В Санта-Барбаре. Никита услышал, как с подружкой болтали на эту тему. Полез в интернет, заказал четыре билета. Говорит: “Завтра нас ждет парашют!” Мы обалдели.
— Кто еще с вами был?
— Подруга, Никита и Саша Сухоруков. Все — первый раз.
— Ощущения?
— Восторг! Минута и десять секунд — свободного падения! Теперь мечтаю без инструктора прыгнуть, одной в небе покувыркаться.
— Что для этого нужно?
— Совершить еще два прыжка в тандеме, пройти курс тренировок в аэротрубе и получить лицензию.
— Не страшно?
— Вообще-то всегда боялась высоты. Лет в шестнадцать в бассейне сиганула солдатиком с десятиметровой вышки и поняла, что больше никогда туда не поднимусь. Даже на пять метров. А вот со скалы в море — запросто.
** *
— Юнна Мориц после Рио посвятила вам стихотворение “Зверинец”. Хоть строчка запомнилась?
— “А русская девочка их раздражает улыбкой, плывя за своим серебром олимпийскою рыбкой…” Текст сохранила на телефон, месяц назад перечитывала. Мы не знакомы, но зашла на ее страничку в Facebook, где было опубликовано стихотворение, поблагодарила.
— Поклонники вам стихи посвящали?
— Шуточные, коротенькие. Никита как-то пару строк сочинил. Творческая натура. Уверяет, что возьмется за мемуары, когда карьеру завершит.
— А вы?
— Почему нет? Но мне нужен помощник. В одиночку такой объем точно не осилю.
— Вы знаете Лобинцева давным-давно. Он встречался с актрисой Полиной Максимовой, у вас была своя жизнь. В какой момент все изменилось?
— О таких вещах в интервью не говорю.
— Хотя бы ответьте, сколько лет вы уже вместе?
— Почти три года.
— Знаменитый режиссер Сергей Соловьев однажды изрек: “Я слаб, ленив и малодушен”. Вы найдете три слова, чтоб так же, по-честному, охарактеризовать себя?
— Вредная. Вспыльчивая. Упорная.
— А Никита?
— Спокойный. Уверенный. Очень заботливый. За эти годы мы пропитались черточками друг друга. Я теперь мягче, уравновешеннее. Никита, наоборот, стал более эмоциональным, взрывным. Взять хотя бы историю с парашютом. Раньше едва ли это пришло ему в голову. Затея в моем духе.
— В чем ваша вредность проявляется?
— У меня вообще тяжелый характер. Могу накричать, психануть не по делу. Сейчас-то сразу подойти, извиниться, признать свою ошибку — не проблема. Еще недавно на это уходила неделя, слова выдавливала с трудом. Может, действительно Никита на меня повлиял. А может, возраст. Взрослею.
— Никита готов, как и вы, подписаться на следующий олимпийский цикл?
— Он планировал после Рио закончить. Но сейчас уже тренируется, хочет выступить на Олимпиаде в 2020-м. Для меня же золото Токио — главная цель.
— Реально?
— В ближайшее время определимся с тренером, и закипит работа. Все остальное у меня есть. Надеюсь, к России на этих Играх будет другое отношение. Помогать-то не надо. Лишь бы не мешали.
— BMWX4 за Рио продавали долго?
— Месяца четыре. Не ожидала, что настолько затянется. Поначалу интерес был, но попался какой-то шут, заморочил голову: “Хочу, хочу…” Потом исчез.
— С концами?
— Да. На звонки не отвечал. А я понимала: чем дольше автомобиль простаивает, тем ниже цена. И уже не важно, олимпийский он или нет. В итоге деньги получила не совсем те, на которые рассчитывала.
— Когда бежали в наушниках вдоль океана, какую музыку слушали?
— “Ленинград”, “Би-2”, “Любэ”… Лет пять назад в сборной появилась традиция. Перед стартом эстафеты встаем с девочками в круг, кладем руки на плечи друг другу и поем “Комбат”.
— Чья идея?
— Моя. У “Любэ” много душевных песен, но эта — особенная. “За нами Россия, Москва и Арбат…” Пробирает.
— Знакомы с Николаем Расторгуевым?
— Нет. Как-то летели одним рейсом в Ростов. У него тогда со здоровьем были проблемы, в газетах писали, что ждет операция по пересадке почки. Я не стала беспокоить.
— С музыкой разобрались. Фильмы какие предпочитаете?
— Комедии. Драм в жизни хватает. Люблю старое доброе кино с Адриано Челентано, Пьером Ришаром… “Ванильное небо” с Томом Крузом — тоже отличный фильм. Вышел в 2001-м, но посмотрела недавно.
— Яне Егорян после Рио предлагали сниматься в кино. А вам?
— Никогда. Да и сомневаюсь, что у меня получится. Каждый должен заниматься своим делом.
— Про Карелина, Хоркину и Александра Попова сняли фильм “Чемпионы: Быстрее. Выше. Сильнее”. Если б кино снимали про вас, кого бы утвердили на эту роль?
— Российских актрис я плохо знаю… Может, Дженнифер Лопес? Ха!
— Плавает-то она хорошо?
— Какая разница? Если надо — побуду дублером.
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ
