Сергей Лисин. Пятилетка больших похорон. История падения нашего спорта. Часть третья

Новости

www.sportfakt.ru

Пустые ведомости

События, о которых я рассказал в предыдущих публикациях, привели к тому, что в начале 80-х советский спорт оказался на развилке и, выполнив шикарное boleo (кто не в курсе, это такой элемент в аргентинском танго), сделал вид, что пошел направо, а на самом деле повернул налево.

С официальной точки зрения в спорте проводилась глубочайшая научная работа, защищались десятки диссертаций, в сборных постоянно трудились комплексные научные группы и вроде бы практиковались самые современные методики. А на самом деле значительную часть диссертаций защищали по бредовым тематикам, в комплексные научные группы тащили знакомых (загранвыезды же!), экспериментальные методики обкатывали сразу на основных составах, старшие тренеры сборных зачастую банально не знали иностранных языков, чтобы ознакомиться с опытом зарубежных коллег. А там было что почитать.

Как раз в это время в мировом спорте начался активный переход на научные рельсы планирования и мониторинга тренировочного процесса. Развитие электроники и микроэлектроники позволило сделать громоздкие научные комплексы портативными и, что важно, снизить их стоимость. Каждый шаг в изучении того, как ведет себя организм спортсмена под нагрузкой, открывал новые знания, которые заставляли либо полностью пересмотреть, либо значительно откорректировать тренировочные схемы.

Коренное различие самого процесса исследований в СССР и на Западе заключалось в том, что у нас они носили академический, а «у них» — прикладной характер. Советская спортивная наука не давала готовых решений, она скорее оперировала тезисами. Этого было достаточно для получения научной степени за защиту диссертации и прибавки к заработной плате. Тогда как западная спортивная наука на доход могла рассчитывать только в случае продажи готового продукта, решения «под ключ», которое можно взять и использовать сразу. Нашим тренерам бесплатно давали конструктор, западным, за деньги, – готовый механизм.

Могли ли наши тренеры самостоятельно собрать из деталей, входивших в предложенный конструктор, рабочую схему? Могли, более того, собирали. Но — единицы.

В этой ситуации тренеры сборных вынуждены были на постоянной основе привлекать к работе с командами не только врачей, но и разнообразных научных сотрудников, интерес которых был очевиден – вся их зарплата шла на сберкнижку, потому что 10 месяцев в году они проводили в оплачиваемых командировках, некоторые из которых были зарубежными. Не работа, а мечта, для реализации которой нужно было просто создать иллюзию собственной значимости и незаменимости.

При этом тренеры уровнем пониже, не имевшие в своем распоряжении бюджетов для содержания научных групп и не получавшие на научных семинарах никакого полезного знания, продолжали самостоятельно искать варианты роста результатов. Опять-таки, в сторону допинга они смотрели далеко не сразу и не все.

Помимо научной составляющей тренировочного процесса оставалась еще материально-техническая. Но беда заключалась в том, что СССР и тут не смог конкурировать с Западом. Практически вся спортивная экипировка, производившаяся у нас, значительно уступала зарубежным аналогам. Для сборных экипировку закупали, но до спортсменов доходила в лучшем случае половина. Остальное разворовывали, иногда через подставных продавая тем же спортсменам, но уже за деньги. Кто не подписывал пустые ведомости? Все подписывали. Что потом в эти ведомости вписывалось – загадка, покрытая мраком времен.

В результате, по материально-технической базе мы стали отставать даже больше, чем по прикладной научной.

Всесоюзная паника

Сергей Лисин. Пятилетка больших похорон. История падения нашего спорта. Часть третья
Несмотря на золото хоккейной сборной, медальный зачет в Сараево наша сборная проиграла. Фото: livejournal

А тем временем, после смерти Брежнева, начало лихорадить спортивных аппаратчиков. Андропов привел с собой новых людей, а те, кто при Леониде Ильиче закрывали глаза на проблемы в отдельных видах спорта, прикрывая руководителей федераций и сборных команд, были отправлены на заслуженный отдых. Их протеже, потеряв защиту, чувствовали себя крайне неуверенно: они понимали, что малейший повод может стать причиной отставки, и, требуя результатов, нагнетали атмосферу еще больше.

При этом само слово «допинг» в разговорном языке того времени означало что-то принимаемое непосредственно перед стартом, снимающее барьер усталости и повышающее работоспособность. Препараты, принимаемые курсами в базовом тренировочном цикле, допингом не называли, хотя понимание того, что они тоже запрещены, конечно, уже было.

Давление на тренеров — от руководителей сборных до обычных СДЮШОР — постепенно стало критическим, и кое-кто сделал неправильный выбор. Но даже у таких тренеров одни спортсмены пили то, что им давали, другие все выкидывали в окно, третьи выменивали, а четвертым вообще ничего не давали, потому что на них не хватало – некоторые импортные препараты были в дефиците. Какая уж тут система. Скорее, стандартный русский бардак.

В этом бардаке, что неудивительно, выживали и доходили до серьезных титулов только самородки.

Собственно, весь процесс работы тренера сборной превратился в ожидание того, когда же ему попадется такой вот самородок — с гигантским запасом здоровья, отличным вестибулярным аппаратом, стальными нервами и покладистым характером, который, как локомотив, потащит в гору весь этот шумный балаган из тренеров, сожительствующих с ними «перспективных» спортсменок, врачей, руководства федерации, методистов и далее по списку. Они, понятно, переедут в столицу, получат жилье, перевезут семьи, а когда самородок, не выдержав, загнется, сядут ждать следующего, попутно придумывая объяснения неудачным выступлениям своих менее одаренных воспитанников, что обязательно случатся в процессе ожидания.

Спортсмены же, не забывайте это, были нормальными советскими людьми конца эпохи застоя: они просто так, слепо, верить никому не собирались. Большинство из них Бомарше не читали, но интуитивно разделяли его мнение о том, что глупость и тщеславие вечно идут рука об руку, а потому с конца семидесятых чаще всего исходили из того, что тренер сборной – чудак. Не злодей, нет. Не маньяк, не садист и не вредитель. Просто чудак с московской пропиской, способный, в отличие от своих провинциальных коллег, быстренько добежать до нужных кабинетов. А за чудаком нужен глаз да глаз. Доверяли скорее своим личным тренерам, с которыми прожили большую часть спортивной карьеры: выстроить диалог с ними было намного проще. С головой в омут экспериментальных тренировочных нагрузок сборных уже никто не бросался, все думали сами, при необходимости грамотно симулируя травму, болезнь, отравление и т.д. В моду вошла поговорка «Лучше передохнуть, чем передохнуть».

При подготовке к Играм в Сараево и Лос-Анджелесе такая вот партизанская война в сборных шла полным ходом. Насколько мне известно, самым «кровавым», с точки зрения поломанных судеб спортсменов, выдался именно тот олимпийский цикл — даже если не брать в расчет то, чем он закончился для представителей летних видов.

Холодное лето 1984-го

В Сараево советские сборные (некоторые из них прошли через ад бесконечных предварительных отборов, а некоторые просто были укомплектованы весьма странно) впервые с 1968 года проиграли зимний медальный зачет. И это при том что Югославия была близко, страна дружественная, да и американцы в зимних видах были значительно слабее. Главная угроза исходила со стороны восточных немцев, они и победили.

Поражение в Сараево добавило нервов при подготовке к Лос-Анджелесу. Но самой главной проблемой было, конечно, само место проведения игр – США.

О политических аспектах (накаленной атмосфере между двумя сверхдержавами, сбитом южнокорейском самолете и прочем) говорить не стану, это тема для другого материала. Но возникли адовые сложности в области, скажем так, логистики. Одно дело ввезти эритроцитную массу в Югославию, которая близко и вопросов не задаст. Совсем другое – в Штаты.

Практика гемотрансфузий перед вылетом за океан была обкатана четырьмя годами ранее, при подготовке к Лейк-Плэсиду, и результата почти не дала. Промежуток между вливанием крови и стартом получался слишком большим, эффект от переливания практически отсутствовал.

Прилететь за океан сразу перед стартом было нельзя, можно было попасть в акклиматизационную яму. Ввозить в США эритромассу –нереально, не протащишь же все это диппочтой, да если и протащишь – там режим хранения в холодильнике, да и где вливать, непонятно. А если найдут, заметят, поймают?

Похожие проблемы возникли и с выездным контролем.

Восточные немцы, кстати, ехать за океан были готовы, и все необходимые вопросы решили успешно.

У нас же получилось, что четыре года истерики с омоложением, закручивания нормативов, мясорубки в сборных, фарцы импортной экипировкой и псевдонаучных экспериментов не дали ничего в плане подготовки к заокеанскому вояжу.

Стало немножко страшно. Часть видов выступать «чистыми» попросту не могла, а интересами оставшихся решили пренебречь. Итог известен: 8 мая 1984 года было объявлено о бойкоте Игр в Лос-Анджелесе.

Сергей Лисин. Пятилетка больших похорон. История падения нашего спорта. Часть третья

А летнюю Олимпиаду в Лос-Анджелесе было решено бойкотировать. Фото: livejournal

Большего плевка в сторону атлетов придумать было сложно. Они были готовы ехать, не вопрос. Боялась страна. Даже нет, не страна – государство. Боялись все эти кабинетные деятели, которые, не пройдет и двух олимпийских циклов, начнут жечь свои партбилеты и рассказывать, как их угнетали и притесняли.

На памяти всех советских спортсменов были хвалебные оды, которые наша пресса пела смелым атлетам из стран, бойкотировавших Олимпиаду-80. Эти атлеты выступали в Москве под флагом МОК — несмотря на то, что им не рекомендовали ехать в СССР. Теперь, четыре года спустя, о такой возможности для наших речи вообще не шло.

Более того, будущее для летних видов представлялось совсем мрачным. Следующие Игры, 1988 года, должны были пройти в Южной Корее, с которой у Советского Союза не было дипломатических отношений. В описаниях советской прессы тех лет эта страна по степени загнивания и накалу империалистических провокаций была где-то между ЮАР с ее апартеидом и Израилем с его Голанскими высотами.

Впору было заканчивать. И многие закончили, проклиная режим, не давший им возможности съездить на главный старт их очень тяжелых спортивных карьер.

Знали бы они, какой фортель выкинет история за следующие четыре года – остались бы. И, глядишь, совсем другие люди привезли бы медали из Сеула.

Продолжение следует…

Оцените статью
Федерация триатлона Красноярского края