«Спортфакт» завершает публикацию большого материала нашего нового автора, 37-летнего Сергея Лисина, который является действующим конькобежцем и специализируется на стайерских дистанциях.
www.sportfakt.ru
Денег нет, но вы держитесь
После олимпийского 1992-го наступил обвальный 1993-й. В большей части видов спорта резко сократилось финансирование самого важного сегмента — спорта «средних» достижений.
После олимпийского 1992-го в истории нашего спорта наступил обвальный 1993 год. Фото: twitter.com
Детские группы, не нуждающиеся в проведении сборов, новой экипировке и т.д., оставались на плаву, продолжая готовиться на своих домашних стадионах и базах. Сборные команды, чьи результаты государству были необходимы для внутренней пропаганды, тоже не бедствовали. А вот судьба оказавшихся посередине теперь полностью зависела от того, в каком регионе им довелось заниматься их видом спорта. Началась четкая внутривидовая сегрегация по географическому признаку. На одни и те же виды в разных городах и областях деньги выделялись совершенно по-разному, предполагая колоссальное неравенство условий подготовки.
При этом почти все олимпийские виды спорта оставались абсолютно бесплатными на уровне детских школ. Даже в фигурном катании и гимнастиках тех лет еще не практиковали поборы с родителей — сборы были за счет спортшколы, базовая экипировка тоже. Для сравнения: сейчас родителей в этих видах «доят» по полной с самого первого шага ребенка. Наименее затратна в этом плане гимнастика спортивная – там еще сохранились какие-то признаки прежних времен, когда все было за счет государства.
Коммерческие спонсоры тех лет были товарищами настолько «мутными», что строить с ними стабильные отношения не представлялось возможным: у человека, только вчера обещавшего деньги, уже сегодня их вообще могло не быть. По-прежнему самым надежным источником финансирования оставалось государство. Только оно обладало, даже в лице региональных властей, достаточными средствами для подготовки, но уже не всех, а лишь нескольких видов спорта. Какие это были виды — зависело от региона и персональных пристрастий руководства.
Классической схемой выбивания денег на сбор стал «откат». Приведу упрощенный пример: на трехнедельный сбор в Германию едут 10 спортсменов. Они живут там на 100 марок в день с трехразовым питанием. Но в счет за проживание пишется простая услуга «Размещение», а про питание ни слова. В небольших европейских гостиницах тогда не было даже фискальных кассовых аппаратов, а вместо круглых печатей — лишь наборные штампы.
Ну а поскольку питание не учтено, люди должны получить суточные (которые составляли тогда, согласно нормам командирования за рубеж, около 50 марок в день). На практике же спортсменам дают чистую ведомость и предлагают в ней расписаться: «Это за витамины, стоимость мы потом впишем». Потом им дают копеечные витамины, а дальше в ведомость вписывается сумма суточных.
На одного спортсмена за три недели сбора получается тысяча марок, на группу — десять тысяч. И это скромная группа, всего 10 человек. Возили и больше. Понятно, с этих денег немало отдавали тому, кто подписал приказ о командировании, да и дамам из бухгалтерии покупали подарки, но все равно, по меркам тех лет, оставалось более чем прилично.
Сама схема очень старая, отрабатывалась еще на внутренних сборах в советские времена, но при командировании за рубеж она начинала светиться иными цифрами. В Союзе так заигрывать с отчетностью было страшно — дело попадало сразу под несколько статей УК, да и реализовать все было сложнее. А с развалом страны, изменением законодательства и ослаблением контроля все упростилось.
Два-три таких сбора за сезон — и ты в ажуре, причем ажур этот можно было удвоить, если по итогам сбора купить в Германии подержанную машину и перегнать ее в Россию, отправив команду самолетом домой. В результате сумма, наваренная на суточных, заметно увеличивалась после продажи авто. Такая вот бухгалтерия спорта 90-х.
Основная опасность подстерегала тренера внутри команды, если там были и взрослые спортсмены, прекрасно понимавшие, что происходит. Они, понятно, хотели свою долю пирога и в пустой ведомости расписываться отказывались наотрез. С ними приходилось делиться, а поскольку делиться всегда жалко, то от таких ребят начали избавляться, заменяя молодежью посговорчивее.
Если в начале 80-х борьба с возрастными спортсменами была инициирована сверху, то вторая волна, пришедшая в 90-е и продолжающаяся до сих пор, — уже снизу.
Антидопинговый передел
Главным отечественным допинговым скандалом 1993 года стало дело знаменитой барьеристки Людмилы Нарожиленко. Фото: facebook.com
Главным отечественным допинговым скандалом 1993 года стало дело знаменитой барьеристки, чемпионки мира Людмилы Нарожиленко. Экспертом со стороны спортсменки выступал не кто-нибудь, а широко известный ныне Григорий Родченков, которому удалось убедить суд в отсутствии вины Людмилы и правдоподобности версии о том, что допинг ей из ревности подсыпал в протеиновый напиток муж (более того, Николай Нарожиленко в этом сам признался). По словам Григория Михайловича, а я с ним однажды обсуждал эту тему, он апеллировал к тому, что для спортсменки такого класса и таких возможностей крайне странно принимать настолько дешевый и отлично ловящийся стероид как метандиенон. Она могла позволить себе значительно более надежные, с точки зрения действия и сложности определения, препараты.
В доводы поверили, в результате с Нарожиленко обвинения сняли, а Валентин Балахничев не разговаривал с Родченковым несколько лет. Почему не разговаривал – загадка и сегодня. По одной версии, причиной стало то, что Григорий Михайлович защищал спортсменку, попавшуюся на допинге. По другой, все дело было в том, что сильнейшая барьеристка мира как раз тогда собралась менять гражданство. Официальной версией была, конечно, первая.
Допинговая ситуация в стране все 90-е оставляла желать лучшего. Контроль проводился только на крупнейших стартах, обычно на чемпионатах России. Качество сбора проб было невысоким, в туалет со спортсменами зачастую никто не ходил. Я не был свидетелем подкупа офицеров допинг-контроля, но неоднократно присутствовал на загадочных снятиях спортсменов с чемпионатов России в последний момент. На мандатной комиссии всех представителей команд предупреждали, чтобы спортсмены завтра на соревнования захватили паспорт, дабы удостоверить личность в случае вызова на допинг-контроль. На следующий день «по болезни» снималось несколько человек. Даже справки от врача приносили: температура, хрипы в легких, все дела.
Контроль был, понятно, только на соревнованиях, и абсолютно предсказуемый. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы в стране возникла интересная тенденция – стали формироваться молодежные группы, чья подготовка форсировалась под юниорский чемпионат страны. Дело в том, что тогда даже на юниорских первенствах допинг-контроля зачастую не было — проверяли только взрослых. Тем более его не было у юношей. В результате, многие тренеры начали специализироваться только на молодежи — и это добавило масла в огонь деградации стайерских дисциплин, прогресс в которых связан с окончательным формированием взрослого организма.
Работать со взрослыми стало слишком рискованно, если не имелось выходов на людей, контроль осуществлявших. Могу сказать, что, по словам представителей «королевы спорта», в 1999 году тариф на проведение «частного» допинг-контроля был 250 долларов. Это по тем временам — большие деньги для провинциальных тренеров из некоммерческих видов, и уж тем более для спортсменов.
Повторюсь, речь идет не о подмене проб или сокрытии результата официального допинг-контроля, а о проверке пробы спортсмена по его инициативе с оглашением результатов только ему самому. Где это все делалось? Видимо, там же, где и официальные проверки, ведь оборудование такого класса в стране было только в одном месте. То, что это было абсолютно незаконно, сомнению не подлежит.
В 1996-м громыхнул бромантановый скандал, про который не написал только ленивый. Могу добавить лишь то, что в методичке ОКР с перечнем рекомендованной фармакологии, распространявшейся среди тренеров в 1995 году, бромантан уже был подчеркнут и помечен знаком вопроса, то есть тренерам намекали: мол, осторожно, могут запретить в ближайшее время. Но русский авось как обычно привел к тому, что в Атланте мы получили семь дисквалов. Слава богу, все это тогда хорошо закончилось: дисквалификации отменили решением суда.
А вот год спустя, в 1997-м, Елене Вяльбе прямо в Тронхейме, на ЧМ по лыжным видам, перед стартом эстафеты, на хорошем немецком пришлось извиняться перед зрителями за позитивную пробу Любови Егоровой на тот же бромантан. Великая Егорова получила два года, и нелепость произошедшего уже тогда вызвала вопросы, касавшиеся организации работы в лыжной сборной.
Ну а в 1998-м состоялся «Тур де Франс», который назвали «Туром Допинга». Скандалы на самом Туре широко описаны в прессе — и арест массажиста команды «Фестина», и последующие обыски в отелях, где размещались гонщики. Плачущий Ришар Веранк, снятый вместе со своей командой с «Тура», запал в душу многим. Характера у гонцов того времени было больше, чем у нынешних, к тому же они были менее политкорректными, в результате пелотон объявил бойкот «охоте на ведьм» и сел на асфальт, отказываясь ехать дальше. Именно тогда и была сделана одна из лучших фотографий великого, несмотря ни на что, Марко Пантани.
В 1998 великий Марко Пантани принял участие в «Туре допинга» — скандальном розыгрыше «Тур де Франс». Фото: twitter.com
(Но все, что происходило непосредственно на том «Туре», померкло, когда в 2004-м были объявлены результаты ретроспективного анализа проб. На ЭПО оказались положительными 44 пробы тридцати гонщиков, в том числе всей первой тройки генерального зачета. Эти цифры дают представление о том, насколько большое распространение получил эритропоэтин к концу 90-х в мировом спорте, и не только в велогонках, поверьте).
Стало ясно, что со всем этим нужно что-то делать, что необходима отдельная структура для борьбы с допингом. Структуру создали в 1999-м и назвали Всемирным антидопинговым агентством (ВАДА).
В теории (повторю, в теории) это агентство должно было обеспечить объективный и независимый контроль на всех фронтах борьбы с допингом. Вышло немного иначе, работа организации началась с распространения дезинформации о, якобы, надежном тесте на ЭПО, разработанном для Игр в Сиднее австралийскими учеными.
На самом деле тест был так себе, больше пиара, чем определения изоформ.
Как оплеванные
Развал страны привел к тому, что тренерам пришлось крутиться. При этом те, кто крутиться не умел, ушли из профессии, потому что нечего было кушать.
Те, кто остался, чаще всего были озабочены финансовым аспектом жизнедеятельности своих команд и спортсменов, а не их результатами. Отсутствие результатов научились объяснять самыми разнообразными причинами — травмами, болезнями, неравными условиями борьбы, отсутствием хорошей экипировки. Поскольку ни журналисты, ни болельщики близко к этим вопросам не подходили, то подобные сказки прокатывали на ура.
Скажем, сказка о том, что конькобежцы в 1998 году перед Олимпиадой слишком поздно встали на новые коньки — «клапы», разбивается о то, что на моих глазах две спортсменки сборной России бежали на этих коньках чемпионат страны еще в декабре 1996-го. То есть встали они на них раньше многих голландцев. Не помогло.
Главным стал процесс, а не результат. Если в процессе получался результат — неплохая вишенка на торт. Но и без нее торт был очень вкусным. В процессе же главное — регулярность и бесперебойность, отсутствие стрессов и скандалов, нужные люди на нужных постах. И вот именно ради такого спокойного течения жизни сборных в тех видах, которые не могли решать вопросы через судейство, и начались допинговые махинации. Не для того, чтобы медали завоевать, нет. Чтобы нужных спортсменов протащить на нужные ставки и сборы. Чтобы левые люди не мутили воду в хрустальной горной речке централизованного финансирования.
Об одном не подумали создатели этой системы. О том, что, связавшись с мошенниками, рано или поздно будешь ими же предан, как только они увидят для себя большую выгоду.
Именно от таких мошенников и ушла вся та информация, с которой наша страна живет, как оплеванная, последние два года.
Сергей Лисин
