Алексей Панферов: «Недавно во время бега ослеп на два часа»

Новости

Главный врач сборной России Эдуард Безуглов взял интервью у члена совета директоров «Борнмута» Алексея Панферова, который совершил то, на что большинство из нас не решится никогда, – победил рак и после стал победителем одного из этапов серии Ironman.

– Что движет человеком, когда он начинает длинный и чрезвычайно тяжелый путь к «железному» триатлону?

– Во-первых, никогда нельзя стоять на месте. У меня всегда было желание добиваться чего-то нового и лучше такого, что на первый взгляд кажется невозможным. Железная дистанция из ряда как раз таких сверхамбициозных задач, подходить к решению которых надо не только душой и сердцем, но еще и путем глубокого погружения в предмет – в теорию и ее практическое применение. Между принятием решения в январе 2009 года и до его воплощения в августе 2010-го было долгих полтора года. В момент появления «железной амбиции» я уже был достаточно продвинутым бегуном и велосипедистом, и, тем не менее, это не давало мне никаких гарантий на окончательный успех всего предприятия. Риск и неизведанность пути только подхлестывали. Во-вторых, это еще и определенный путь самоутверждения в среднем возрасте, когда многие жизненные задачи кажутся успешно выполненными и хочется замахнуться на что-то еще.

– Я лично знаю как минимум десять совершенно неспортивных людей, которые благодаря вам стали заниматься циклическими видами спорта. Пусть не все они станут «железными», но свой марафон, руководствуясь вашим примером, они сделают. Как много людей вы увлекли в пучину циклических видов спорта?

– Я не вел такой подсчет. Наверное, не одну сотню, но это не так уж и важно. Главное было запустить процесс массового вовлечения людей в эту философию. Триатлон на длинные дистанции был в России и раньше, но это были передовики, которые так и остались уникальными новаторами, а народная волна пошла уже позже. Теперь это постепенно становится частью культуры – что может быть прекраснее? Надеюсь, наш сайт www.trilife.ru этому развитию тоже способствует.

– Каким был путь от первого полумарафона до Ultraman Canada?

– Первый полумарафон мы с друзьями пробежали в Германии по переполненной зрителями трассе «Карштадт». Дело было в далеком апреле 2005 года. Это и была отправная точка к переходу в мир гонок на выносливость. 21 километр казался тогда не менее сложным, чем Ultraman в этом году, а ведь всего восемь лет прошло. До 2009 года никакой системы не было – бегали от случая к случаю, в 2008 году начали внедрять велопробеги по Европе.

– Сколько времени уделяли тренировкам?

– Думаю, сначала мы тренировались не больше четырех часов в неделю. От того и результаты были не бог весть какие, а каждый полумарафон пугал неизвестностью. После того, как с минимальной бессистемной подготовкой в сентябре 2008-го я пробежал свой первый полный марафон, я понял, что надо что-то менять. Мое состояние на финише было близким к критическому. Тогда я твердо решил, что перейду к методической подготовке к следующим стартам и поставил себе задачу выбежать марафон из трех часов. Кстати, эту задачу я до сих пор не решил. С 2009 года и по сегодняшний день я в среднем уделяю спорту около 600-700 часов в год. Речь идет о чистом времени тренировок. Если сюда добавить подготовительный процесс, восстановительные упражнения и терапию, работу с оборудованием, то, думаю, счет выйдет на 900-1000 часов в год.

– К Ultraman как-то специально готовились?

– Подготовка к Ultraman – это вообще отдельная категория. До сих пор я не очень понимаю, как решился на это. Два ключевых месяца подготовки базировались на плане от 20 до 35 часов занятий в неделю. Самые длинные тренировки – плавание в открытой воде на 8.8 км за 3 часа и бег на 72 км за 5.5 часов. Вообще, если брать среднегодовые цифры занятий, то получится, что примерно 50% времени занимают велотренировки, 25% –беговые, 15% – плавательные, 10% – силовые. Если говорить о расстоянии, то на велосипеде проезжаешь около 11 000 км, пробегаешь 2 200 км, и на плавание остается около 190 км.

– Сколько всего стартов у тебя уже было?

– Начиная с 2010 года у меня где-то 10-12 стартов в год, до этого было значительно меньше. Думаю, всего под 60-70 стартов и финишей набралось. Пока никогда не сходил – умирал, но полз до финиша. В мае этого года на беге Ironman Lanzarote неожиданно резко село зрение. Часа два почти ничего не видел, но подоспел мой партнер по велокоманде, который догнал меня, и принял решение не убегать вперед, а поддержать и проконтролировать мое состояние. Без него я бы и двигаться не смог – дороги-то не видно.

– А какой старт больше всего запомнился?

– Ultraman Canada. Ультратриатлон – это вообще что-то особенное. Речь не только про запредельную нагрузку, которая не отпускает почти трое суток, но и про саму атмосферу старта. Там царит братство. На железках все напряженно и враждебно – люди пришли потолкаться в воде и показать, кто лучше на вело и в беге, а тут задача живым до финиша добраться. Тут не просто помогать друг другу можно (в остальных видах триатлона это запрещено) – это относится к прямой обязанности каждого из всего 30-40 стартующих участников. Но этот старт не был самым тяжелым, так как я к нему долго и основательно готовился как физически, так и морально. А вот вышеупомянутый Ironman Lanzarote зашел крайне тяжело. Честно говоря, он меня чуть не убил.

– На пути к большой цели всегда приходится в чем-то себя ограничивать. От чего отказаться было тяжелее всего?

– Тяжелее всего отказаться от свободных выходных с семьей и общения с друзьями. Проще всего ограничить себя в питании и полностью отказаться от алкоголя – это очень важно, особенно в ключевых циклах подготовки к важным соревнованиям. Ну а семья привыкла, ведь я стараюсь всех вовлечь в мир циклического спорта. Жена уже сделала два достаточно сложных триатлона, старший сын не раз выступал в триатлонных эстафетах, а младший – неоднократный призер международных детских триатлонов серии Ironkids и Ironteens. Я испытываю необыкновенные чувства когда вижу сына на подиуме, когда ему вешают на шею медаль и вручают призы. Это намного круче, чем собственные успехи.

– Насколько железный триатлон дорогой вид спорта?

– Стоимость подготовки я бы разбил на два основных компонента: оборудование и инфраструктура для занятий. Находясь в условиях города, необходимо иметь доступ к бассейну и тренажерам, в зимнее время – к велотреку. Вообще в России тренировки в естественных условиях упираются в проблемы климата и отсутствие спортивной инфраструктуры. Сколько платить за абонементы в тренажерный зал, бассейн и велотрек, зависит от города пребывания и фантазии занимающегося.

– А на что придется потратиться больше всего?

– Выложить приличную сумму денег придется за железного коня. Хороший велосипед для занятий будет стоить не менее 2 000 долларов США. Остальные расходные статьи, которые стоит учесть, – это кроссовки, велотуфли, гидрокостюм, триатлонный костюм, различные электронные гаджеты. Все вместе можно вместить еще в тысячу долларов. Дорого это или нет, зависит от ваших жизненных приоритетов. Я убежден, что спорт на выносливость – путь к здоровью на долгие годы. А сколько стоит ваше здоровье? Оно бесценно!

– На профильных сайтах часто приходится читать отчеты людей, закончивших длинную дистанцию и с некоторой гордостью рассказывающих всего о 6-8 месяцах подготовки. Я как врач резко их осуждаю и считаю такой подход глупым. Какой период времени должна занимать подготовка к «железке» и сколько тренировочных часов потребуется?

– Подготовка в первую очередь зависит от начального уровня атлета. Если брать человека, с трудом выбегающего марафон из четырех часов, то я бы отвел на все года полтора. Если база нулевая, то года 2-3. Каждый случай индивидуален. Iron с подготовкой полного новичка за 6-8 месяцев – это глупость и искушение простотой, что-то похожее на всем известный метод Илоны Давыдовой, обещавшей полное изучение английского языка всего за 30 дней в постперестроечное время. При этом я не исключаю, что есть много примеров, когда с нуля люди за восемь месяцев умудрялись выйти на старт «железки» и, дотерпев до финиша, вписаться в 17-тичасовой лимит. Кому нужен такой старт? Так, например, стандартный лимит на марафонских дистанциях – 6 часов, но это не значит, что вы должны поставить себе задачу пройти его быстрым шагом и получить медаль. Это ориентир для людей старших возрастных категорий, для людей с хроническими травмами.

Я вообще считаю, что среднестатистическая железная дистанция должна спокойно преодолеваться за 12-12.5 часов в категориях до 55 лет. Все, что больше этого – реальное отсутствие должной подготовки.

– На соревнованиях существуют возрастные группы, в каждой из которых идет отбор на итоговый чемпионат мира. В каких из них борьба наиболее жесткая и где показывают лучшие результаты – всегда ли молодые быстрее старших?

– Ограничений по возрасту нет. Например, в прошлом году на старт во Флориде вышел мужчина в категории «80+» – ему 84 года. Если он сумеет завершить гонку в 17-тичасовом лимите времени, то поедет на чемпионат мира в Коне в следующем году. Организаторы обязаны предоставить ему квалификационный слот. Вообще в последнее время нормой являются категории 70-74 у мужчин и 65-69 у женщин. Там идет реальная борьба, ведь приезжает порой более десяти участников, а заветное место на Гавайи всего лишь одно. Традиционно наиболее представительные и сильные категории у мужчин – 35-39 и 40-44. Там, как правило, выступает по 500 атлетов, из которых немало бывших профессиональных спортсменов, не так давно закончивших карьеру, а слотов всего около 6-7. Одним из моих постоянных соперников в категории 40-44 является французский велогонщик Лоран Жилобер, который не так давно закончил профессиональную карьеру. Лучшие результаты показывают атлеты категории про, а из возрастных наиболее сильные все те же – 35-39 и 40-44, где мне самому приходиться бороться. Вообще в этом спорте тон задают бывалые. Самый рассвет формы приходит к 33-38 годам. Тут ведь многое от психологии зависит, а молодежи, как правило, опыта и умения часами терпеть не хватает. Речь не про соревнования, а в основном про тренировочный процесс. Тут нужна годами накопленная мудрость.

– Из каких видов спорта чаще приходят в триатлон и у кого наибольшее преимущество?

– В основном из плавания. У нас ведь как – если в первой или второй пачке не выплыл, то шансов догнать лидеров на велоэтапе нет. Это, конечно, больше выражено в спринте и олимпийском триатлоне, где разрешен драфтинг (использование спины впереди идущего атлета для снижения сопротивления ветра), но, как я с годами выяснил, это очень важно и на железной дистанции. Я во многом из-за плохого плавания и вынужден перерабатывать на велосипеде, чтобы догнать уехавших лидеров, а потом на бег сил не остается. В триатлоне все взаимосвязано – раскладка сил крайне важна. И все же в айронмэне я бы во главу угла поставил велоэтап. Сильные велосипедисты имеют определенное преимущество.

– Вы сразу начали тренироваться с тренером?

– С 2005 года по декабрь 2009-го я тренировался сам, и это определило очень незначительный прогресс в моем функциональном развитии. Основной проблемой, как и у всех амбициозных людей, уверенных, что они могут вытерпеть все, была перманентная перетренированность. Я помню бессонные ночи, вертолеты как с перепоя, ужас, доходящий до панических атак. После первой тридцатки Пушкин – Старый Петербург я был в шаге от начала приема транквилизаторов, так как диагноз «срыв адаптационных механизмов на фоне глубокой вегето-сосудистой дистонии» предполагал серьезный курс лечения. С этим надо было заканчивать и подходить к переменам кардинально. С 4 декабря 2009 года я начал заниматься с одним из наиболее известных американских тренеров по триатлону Дэвидом Ворденом. Он прекрасный специалист для спортсменов категорий «начинающие» и «продвинутые». Методический подход к тренировкам, восстановлению, питанию, соревнованиям, оборудованию, регулярным медицинским обследованиям (последнее – чуть ли не самое важное для возрастных атлетов) – все это появилось в моей жизни впервые, и я начал ощущать, как прогрессирую изо дня в день. Так что мой рецепт – если тренироваться серьезно, то делать это только под руководством опытного тренера, причем важно, чтобы у него были определенные познания и в спортивной медицине.

– Заканчивая тренерскую тему: как найти тренера для преодоления железной дистанции, если людей, преодолевших ее, меньше пятисот? Может ли человек, не прошедший железку, готовить спортсмена к этой дистанции?

– Да, в России пока железных людей менее 300. Если не ошибаюсь, я был 11-м по счету всего 3 года назад, так что прогресс у нас прекрасный, даже несмотря на эффект «низкой базы». Мой тренер Дэвид Вордэн сделал четыре айронмена и был лучшим с результатом 10 часов 55 минут, что слабовато для многократного чемпиона престижных спринтерских и олимпийских триатлонов. Но это не помешало ему подготовить целый ряд атлетов к прекрасному выступлению на железке. Если не ошибаюсь, шесть его учеников пробились на чемпионат мира в Коне. Если брать тренеров, которые никогда не делали железные дистанции и пытаются методично готовить своих спортсменов на большие свершения в айроне, то это мне представляется нечестным подходом. Такую дистанцию надо прочувствовать изнутри, выстрадать, если хотите.

– Если говорить конкретно об Ironman – это коммерческая серия, которая включает и дистанцию вдвое короче. Насколько она популярна в мире и есть ли у нее конкуренты?

– С точки зрения массовости «половинка» – очень популярная тема, она значительно более доступна. Ключ тут в том, что почти каждый человек без особых жертв может пробежать 21 км, а вот 42 – уже совсем другая история. Количество соревнований формата Half-Ironman более чем вдвое превышает полные дистанции. Я бы посоветовал любому амбициозному атлету, ставящему задачу не просто домучить финиш железки, а выступить качественно, сначала попробовать себя на дистанции вдвое короче.

– В каждом виде спорта существуют свои традиции, правила хорошего тона. Чем таким выделяется триатлон и Ironman в частности?

– Для начала – внешним видом. В триатлоне в целом и в айроне в частности принято выглядеть определенным образом – триатлонный костюм, где верх всегда идет без рукавов, эпилированные ноги и еще целый ряд мелких деталей, по которым сразу можно определить кто тут бывалый, а кто начинающий. Если говорить о поведенческих нормах на железной дистанции, то их немного. Не принято в толпе стартующих плыть брассом или, как некоторые говорят, «лягушечкой». Так можно не только кому-то по лицу серьезно заехать, но еще и свои ступни травмировать. Не принято откровенно сидеть за спиной другого атлета на велоэтапе, хотя тут порядок должны наводить маршалы. К сожалению, формат Ironman изначально построен по правилу запрета помощи друг другу на дистанции, но лично я всегда стараюсь уточнить у участника, имеющего проблемы на вело или беге, не нужна ли ему помощь. Один раз я товарищу, несмотря на его уговоры ехать дальше, начал менять проколотую камеру.

– Представители каких стран задают тон в железном триатлоне?

– Самые крутые атлеты представляют страны, где железная дистанция наиболее популярна. Прежде всего это спортсмены из США и Австралии. Если брать Европу, то тон тут задают немцы, англичане и швейцарцы.

– Можно ли заработать, участвуя в соревнованиях?

– Зарабатывают на длинном триатлоне буквально единицы. Это либо первые атлеты своих стран, либо те, кто попадает в 10-15 сильнейших на чемпионате мира на Гавайях. В основном профессионалы имеют мизерные доходы и не всегда могут позволить себе выезд на те соревнования, где бы хотели участвовать. Тут проблема в тяжелой продаваемости картинки для телетрансляций длинного формата триатлона. Даже выжимку в записи смотреть не всегда интересно. Именно поэтому, начиная со следующих олимпийских игр, классический стандарт 1.5-40-10 сократят вдвое до спринта, что должно повысить телевизионный рейтинг. А ведь тут речь идет о снижении часов гонки с порядка двух до одного. Что уж говорить об айроне, в котором среднее время финиша лидеров составляет около восьми с половиной часов.

– В Будапеште в этом году пройдет первый в Восточной Европе старт из серии Ironman. Когда можно ожидать чего-то подобного в России или это невозможно в принципе?

– Вопрос не совсем однозначный. Ведь не случайно нет ни одного полного старта официального Ironman, например, в Италии. Система работает следующим образом: держатель бренда Ironman просит у претендента на франшизу не менее 300 000 долларов. С учетом того, что сборы с участников соревнований в теории лишь немного перекрывают расходы на организацию, данную сумму необходимо закрывать взносами спонсоров. А если у организаторов есть еще и желание что-то на таком крупном проекте заработать, то доля спонсоров должна вырасти до суммы порядка полумиллиона долларов, а это очень большие деньги для триатлона. В мире основными инвесторами выступают местные муниципалитеты и сообщества туристических компаний, которые заинтересованы в дополнительном крупном туристическом потоке. Поэтому соревнования серии Ironman в основном и проходят в курортных, порой экзотических местах и, как правило, в невысокий сезон. Это и Ланзароте, и Лос-Кабос, и Косумель, и масса других интересных уголков нашей планеты. В России на данный момент единственное реальное место для организации – Казань. Город вкладывает огромные деньги, чтобы по праву называться спортивной столицей России. Во всех видах спорта команды из Казани находятся на лидирующих позициях. Налицо наличие прекрасной спортивной инфраструктуры и мудрость местных градоначальников. Там кашу можно было бы сварить. А вот Питер и Москва вряд ли сейчас готовы принять такой старт. Просто пока приоритеты другие, хотя первая ласточка уже есть – это шикарно организованный Московский марафон. Сам бежал и с радостью утверждаю, что это было круто. Если так продолжим, то к нам весь мир на этот праздник бега рваться будет.

– Многие только начавшие подготовку любители триатлона больше времени тратят на обсуждение различных модных гаджетов, чем на тренировки. Насколько они важны для триатлона? Я говорю о кроссовках, гидрокостюмах, велосипедах? Могут ли они помочь значимо улучшить результат?

– Под гаджетами я понимаю всевозможные виды электронных устройств, которые помогают оценивать тренировочный процесс или контролировать нагрузку на соревнованиях. Я убежден – они необходимы. Лично мне хватает двух устройств. Это Garmin 810 и Garmin 910XT. Первый – велокомпьютер с модулем GPS, второй – триатлонные часы-компьютер также со встроенным GPS. В принципе, достаточно 910-й модели, так она умеет все, но мне удобнее иметь постоянно установленный на велосипеде прибор с крупным дисплеем. Что же касается всевозможной триатлонной атрибутики, то я люблю все передовое. Приобретение новых кроссовок, гидриков, велотуфель доставляет мне истинное удовольствие. Я методом проб и ошибок выяснил, какие именно модели и марки мне подходят больше всего. И вообще, пусть это немного странно звучит, я обожаю спортивный шоппинг. Когда-то мне нравилось одеваться супермодно, и я тратил на повседневную одежду колоссальные деньги. Теперь охладел к этому, а вот разгуляться на спортивном рынке люблю. В принципе, красивая новая форма на результаты не особо влияет, и на этом можно экономить в разумных пределах. Но мне очень важна эстетическая сторона вопроса. Я так много времени трачу на тренировки, когда меня никто не видит, что, конечно же, хочу выходить на соревнования нарядным.

Велосипеды – совсем отдельная тема. Я бы не мешал их в кучу с остальной атрибутикой. Качественный велосипед может значительно улучшить ваш результат. Нормальные модели начинаются с 2000-3000 долларов США, а вот за топовые придется выложить не менее 10 000.

– Какой совет можно дать обычным людям, желающим заняться этим непростым, но захватывающим видом спорта?

– Совет только один – поставьте перед собой цель и идите к ней планомерно. А главное, что бы ни происходило в жизни, никогда не сдавайтесь. Наградой будет безумная гамма чувств на финише под овацию зрителей и голос диктора: «You are an Ironman!». А когда эмоции схлынут, станет ясно – вы уже совсем другой человек и к прежней жизни без вашего любимого спорта не вернетесь.

Эдуард Безуглов http://www.eurosport.ru/

Оцените статью
Федерация триатлона Красноярского края