www.sportfakt.ru
История падения нашего спорта — часть первая.
От редакции
Возможно, вам запомнился материал под заголовком «Первый в мире, кого обвинили в генном допинге», опубликованный «Спортфактом» в самом начале лета. Героем того интервью был 37-летний Сергей Лисин. Действующий конькобежец, человек вдумчивый и много знающий, который поневоле — когда его незаслуженно обвинили в приеме запрещенных препаратов — стал знатоком допинговых вопросов.
Так вот отныне Лисин — автор «Спортфакта». Мы предложили ему сотрудничество, предоставив полную свободу в выборе тем. Сергей согласился. Сегодня его первый материал — спорный, как нам и хотелось. Обидно, правда, что Лисин — не лучшего мнения о журналистах. Что ж, пусть сам попробует себя в этой роли. Итак…
***
Современная пресса, думается, скандальна по определению. Материалы должны продаваться (точнее, продавать рекламу, расположенную рядом с ними), повышать цитируемость издания через размещение ссылок на статью в соцсетях, раскручивать имя автора.
Спортивная пресса, увы, не избежала общей участи: о суммах контрактов, цвете машин и именах любовниц иные издания пишут куда охотнее и подробнее, чем о соревнованиях. Сказать честно, я не знаю ни одного журналиста, который способен задать атлетам по-настоящему интересные вопросы об их виде спорта, не ограничиваясь шаблонными «Волновались ли вы перед стартом?» и «Как прошел бег?»
Неудивительно, что когда пару лет назад громыхнул допинговый скандал в легкой атлетике, большинство авторов толком не знали, о чем писать. Как следствие — проблему они освещали со своих личностных позиций, с учетом того опыта, который был у каждого в освещении допинговых тем. Опыта, скажем честно, небольшого.
Немногие зубры отечественной спортивной журналистики, общавшиеся со звездами советского, а затем российского спорта не под запись, а иногда и под рюмку, предпочитали хранить молчание. Расскажи они все, что знают, — быть беде, апокалипсису. Хотя нет, пара зубров начала костерить прогнивший Запад, видимо вспомнив приемы и словосочетания тридцатилетней давности, когда разрядка уже закончилась, а перестройка еще не началась.
На самом деле, чтобы понять, откуда растут ноги у нынешней ситуации, нужно копнуть очень глубоко в прошлое. Во времена, когда наш министр спорта Виталий Леонтьевич Мутко еще не родился.
Фармакологический допинг, о котором сейчас так много говорят и пишут, — это лишь один из приемов нечестного ведения борьбы в спорте. Но далеко не единственный. Таблетки, уколы, переливания крови, трансдермальные смеси — все это просто инструменты, которые мошенники используют для достижения победы. Но помимо них есть и другие инструменты, которые к 1958 году, когда родился наш министр, уже вовсю использовались.
Скажи, читатель, честно ли подделывать свидетельство о рождении спортсмена, чтобы он в 20 лет мог выступать среди 18-летних юниоров?
Честно ли фиксировать рекордную попытку в прыжках в длину с превышением скорости ветра, делая вид, что ветер — в пределах допустимой нормы?
Честно ли высверливать диск для метаний, чтобы снизить его вес и выполнить норматив мастера спорта?
А упрятать «по ошибке» в армию спортсмена, отказавшегося выступать за ЦСКА и оформившего отсрочку от службы через общество «Буревестник», — это честно? Потом, конечно, выпустить, извиниться, но ведь цель — сорванный сезон — достигнута…
Чем все это, вовсю практиковавшееся в советском спорте 60-х годов, лучше допинга? И ведь таких примеров было множество. Не верите — спросите у ветеранов, каким было судейство чемпионатов СССР в субъективных видах спорта.
Ну и, конечно, основной вопрос — честно ли было выставлять на Олимпиады профессионалов под маской любителей? Против настоящих любителей, которыми до середины 70-х являлось подавляющее большинство наших соперников.
Советские спортсмены — практически сразу после войны — медленно, но верно начали превращаться в профессионалов. Все они где-то числились — студентами, рабочими, военнослужащими, только вот на местах своей учебы, работы и службы появлялись крайне редко. Процесс этот проходил постепенно, но в итоге все наши сборники стали чистыми профиками с фиктивными записями в трудовой.
И эти чистые профики соревновались с настоящими любителями из Западной Европы. Которые учились, работали и служили, как и полагается любителям.
Так продолжалось примерно до конца 60-х годов, когда к европейским спортивным кругам пришло понимание того, что русские всех немножко обманывают. Слив произошел благодаря восточноевропейским спортсменам, которые всегда были своего рода мостиком между двумя мирами. Правда обычно выплывала наружу на банкетах, подшофе…
Доказать ничего было нельзя. Можно было только ответить аналогичными схемами.
И в Европе начали появляться свои «любители». Проще всего это было организовать через полицию и армию, что и было сделано. Получив возможность тренироваться два раза в день и спать между тренировками, европейские спортсмены очень быстро начали создавать проблемы советским сборным в видах, где лидерство наших еще недавно, казалось, было неоспоримо.
Тут надо понимать, что за прошедшие с окончания войны 30 лет, примерно к середине 70-х, советский спорт изрядно оброс разнообразными деятелями, использовавшими возможности работы в сборных командах для личного обогащения и карьерного роста. Многие из тех, кто поднимал наш спорт после войны, были вытеснены мастерами кабинетных войн и специалистами телефонного права, не понимавшими собственно в спорте практически ничего. Так что к жесткой конкуренции с набиравшими силу европейцами мы были попросту не готовы.
Безусловно, у Союза еще были козыри в рукаве. В середине 70-х по стране, в закрытых городах, были созданы школы-интернаты спортивного профиля (ШИСП), где дети учились по сокращенной программе (уроки по 40 минут вместо 45, отсутствовали труд, музыка, физкультура и еще ряд предметов). Учебный день был распланирован так, что дети успевали выполнить утреннюю тренировку, сходить на занятия и успеть к вечерней. В аттестате зрелости вместо настоящего названия школы — например, ГШИСП (Горьковская школа-интернат спортивного профиля) — писали абстрактный номер. Секретность неудивительна – подобные учебные заведения в любительском спорте существовать не могли.
Спортинтернаты позволили значительно усилить традиционно молодые виды спорта (гимнастику, фигурное катание) и добиться успехов в юниорских возрастах остальных видов. Через спортинтернаты прошло подавляющее большинство наших атлетов (включая автора этих строк), они и сейчас вполне себе функционируют, разве что называются теперь училищами олимпийского резерва (УОР). Аналоги спортинтернатов существовали только в двух странах — ГДР (закрыты сразу после объединения Германии именно по причине несоответствия требованиям любительского спорта) и Китае. Возможно, еще в Северной Корее, но на этот счет у меня нет точных данных.
И тем не менее разрыв между условиями и возможностями, которые были у наших и тем, чем приходилось довольствоваться европейцам, был огромен. Равный нам по силе игрок на мировой спортивной арене появился только в начале 70-х, и это были не США и не Китай.
Американцам, строго говоря, на Олимпиады было наплевать. Да, они периодически их проводили, но долгое время это не влияло на отношение граждан страны к олимпийским видам, на готовность колледжей и университетов эти виды развивать и поддерживать. Коренной перелом, по свидетельству самих американских атлетов, произошел только в 1996 году. Даже триумф сборной США в Лос-Анджелесе-1984 не дал такого толчка, как Атланта.
Китай вообще был охвачен культурной революцией, они там всей страной охотились на воробьев, какое тут развитие большого спорта…
Основные проблемы на мировой спортивной арене с 70-х годов нам все больше и больше создавали атлеты ГДР. Страны, которая, приняв на себя всю мощь удара советских армий в конце войны, очень долго приводила в порядок свою экономику и инфраструктру. А когда более-менее привела — решила развивать спорт уже серьезно.
Немцы пошли гениально простым путем. Они создали немецкую копию советской спортивной системы.
Ключевое слово — немецкую.
Те же спортшколы, интернаты, общества, централизованная подготовка сборных, фиктивные места работы «любителей». В общем, все то же самое, что и в СССР. Но — почти без того «ила», в котором забуксовал советский спорт.
Представьте себе танковый двигатель, заржавевший, несколько лет не смазывавшийся, работающий только на запасе прочности конструкции и материала, из которого она сделана. А немцы, собрав копию, перебирали ее каждый день, обслуживая и потихоньку дорабатывая.
Если в сборную ГДР закупали экипировку, то вся она доходила до спортсменов, а не оседала у жен, детей и любовниц тренерского состава.
Если в сборной ГДР у спортсмена возникали проблемы, ему помогали эти проблемы решить. Пример — трехкратная олимпийская чемпионка Карин Каниа-Энке, сменившая фигурное катание на конькобежный спорт по той причине, что при росте 180 см была слишком высокой для фигуристки. Ее, образно говоря, взяли под ручки и перевели из одной сборной в другую, да еще и гладили по голове, чтобы не плакала. Через два года, в Лэйк-Плэйсиде, она взяла свое первое олимпийское золото.
Карин Каниа-Энке. Фото: Twitter
Плюс ко всему спортсмены ГДР были в обязательном порядке застрахованы от несчастных случаев на тренировках, причем на очень крупные суммы.
Нетрудно догадаться, что расклады на мировой спортивной арене начали очень быстро меняться. И не в пользу СССР.
Располагая меньшим финансовым и человеческим ресурсом, а также крайне ограниченной территорией, восточные немцы год за годом все больше вытесняли нас с лидирующих позиций в тех видах, где могли. Народу у них было мало, поэтому игровые виды нормально закрывать не получалось, в основном упор шел на личников и командные дисциплины с небольшим количеством участников.
А затем наступили 80-е, умер Брежнев, все стало еще хуже. И вот тогда на сцену — из тени, где он до этого обитал, будучи уделом спортивной элиты, — вышел допинг.
Но об этом — в следующий раз.
Сергей Лисин
