История падения нашего спорта. Часть вторая.
От редакции
Перед вами — продолжение большого материала нашего нового автора Сергея Лисина.
На всякий случай напомним: Лисин — конькобежец, специализируется на стайерских дистанциях. Хотя ему уже 37 лет, он продолжает выступать на высоком уровне. И пишет. На наш взгляд, весьма интересно. Итак…
История омоложения
Прошла Олимпиада-80, через два с небольшим года похоронили Леонида Ильича, и наступила совсем другая эпоха. Вступил в эту эпоху и советский спорт.
Как это обычно бывает в огромной стране, у всех событий первой половины 80-х имелись триггеры, расположенные в предыдущем олимпийском цикле 1976-1980. Так что придется сделать полшага назад.
Подготовка к олимпийскому 1980 году была крайне нервной. Домашним — летним — Играм предшествовали зимние, на территории США. Все было тихо-мирно, пока не случился афганский кризис, результатом которого стало введение советских войск в Афганистан. Реакция Запада была крайне жесткой, и советские спортсмены в Лейк-Плэсиде ощутили ее в полной мере. В завершение всего наши хоккеисты проиграли хозяевам: эту победу в Штатах помнят до сих пор и называют не иначе как miracle on icе.
Затем случился бойкот московской Олимпиады. Как результат, политическая составляющая большого спорта на следующее четырехлетие оказалась накалена до предела.
В то же время семидесятые годы ознаменовались резким увеличением числа крупных международных стартов у молодых спортсменов.
С 1967-го начали проводиться юниорские чемпионаты Европы по плаванию и мировые первенства по биатлону. В 1970-м был проведен первый официальный юниорский чемпионат Европы по легкой атлетике. В 1974-м присоединились конькобежцы, в 1975-м велогонщики, а с 1976-го — фигуристы.
Кроме того, в ряде видов спорта была снижена возрастная планка для участия спортсменов в Олимпиадах.
Все эти новшества имели, в общем, вполне объяснимые причины — война осталась далеко позади, жизнь потихоньку налаживалась, дети в большинстве развитых стран начинали раньше заниматься спортом, раньше достигали высокого уровня мастерства, и им нужно было где-то соревноваться, чтобы не простаивать, ожидая выхода из молодежных возрастов. Все было логично и понятно, но, как это часто бывает, у нас все истолковали немного по-своему.
Советский спорт в начале 80-х взял курс на омоложение, и помешать этому не могло уже ничто. Вводились возрастные рамки выполнения нормативов, проводились первенства СССР едва ли не среди детей, формировались молодежные сборные, в которые включали даже тех, кто и в юниоры еще не вышел. Возраст после 25 считался теперь пенсионным даже в циклических видах, не говоря о видах сложнокоординационных.
Понятно, когда по всей стране началась такая истерия, целей стали достигать самыми разнообразными способами. Ну, про махинации с возрастом я уже писал, повторяться не буду. Пора, наверное, написать и про допинг.
Как было у них?
Допинг в любительском спорте по всему миру был, конечно, всегда. На Западе наиболее всего он был распространен в функционально требовательных видах с четкими перспективами ухода в профессионалы.
С какого-то перепугу в нашей прессе стало принято указывать Монреаль-1976 как точку начала проведения допинг-контроля. Это, безусловно, не так — достаточно посмотреть, кто взял бронзу в Мюнхене четырьмя годами ранее у велогонщиков-шоссейников.
Никто не взял. В групповой гонке третьим финишировал испанец Хайме Уэламо, у которого в пробе нашли никетамид («Корамин»). Тот же самый никетамид лишил бронзы в командной гонке на 100 километров голландскую четверку: один из ее участников так же сдал позитивную пробу. По немного наивным правилам тех лет допинг-контроль проходили только призеры, поэтому, когда встал вопрос о передаче медалей обладателям четвертых мест, – выяснилось, что они вообще проб не сдавали. Вот и осталась бронза Мюнхена в двух шоссейных гонках бесхозной.
Ну и не забудем, что там же, в Мюнхене, впервые попался олимпийский чемпион. Американский пловец Рик ДеМонт выиграл 400-метровку вольным стилем — и был уличен в приеме эфедрина. Астматик, он имел разрешение на использование препарата, о чем заранее уведомил руководство своей сборной, но когда пришла новость о положительной пробе, слушать спортсмена никто не стал. Справедливость восторжествовала лишь через 29 лет: в 2001-м ДеМонту вернули-таки медаль. Впрочем, медалью дело и ограничилось, результаты пересмотрены не были.
При этом самый первый доказанный случай использования допинга на Олимпиадах имел место еще в Мехико-1968, но там был банальный алкоголь при подготовке к стрельбе в современном пятиборье.
Когда на 13-м этапе «Тур де Франс»-1967 от сердечного приступа, вызванного приемом допинга, умер британский профессиональный велогонщик Том Симпсон, французские организаторы решили усилить контроль на всех своих гонках. Нагрянули на любительский «Тур де л’Авенир» — и взяли на запрещенных стимуляторах итальянца Кавальканти, югослава Билича, бельгийца Векса и испанца Маскаро. Так что в европейском велоспорте любители от профиков в допинговых вопросах, как минимум, не отставали.
Более того, готовясь к Олимпиаде в Мюнхене, да и после нее, западные немцы проводили централизованные эксперименты с запрещенными препаратами и массово использовали их, причем в известность спортсменов не ставили. Вскрылось это уже сильно позже, в результате расследования, проведенного в конце нулевых. Как раз там и тогда государственная система раскрылась во всей красе, благо немцы, люди пунктуальные и исполнительные, все тщательно документировали.
А что у нас?
Эфедриновый конфуз с лыжницей Галиной Кулаковой в Инсбруке-1976 — первый в истории советского спорта. На тех же Играх был еще один случай, но его удалось замять. Следующий скандал случился в 1984-м, когда Татьяна Казанкина отказалась проходить допинг-контроль на легкоатлетических соревнованиях в Париже. А все остальные — уже после развала СССР, и это совсем другая история.
Означает ли это, что допинга у нас не было? Ну, вот у ГДР, например, вообще ни одной позитивной пробы за всю историю страны. Что, не было там допинга? Вопрос риторический.
Но дело в том, что любая попытка, даже будь она предпринята, создать в СССР какую-либо централизованную допинговую систему, была неизбежно обречена на неудачу. Это даже смешно, когда всякие иностранные антидопинговые эксперты, не жившие в нашей стране, говорят о системном подходе.
Системный подход был в Союзе возможен только под расстрельной статьей. Вот тогда — да, тогда сразу начиналась нормальная работа, качественное выполнение своих обязанностей, кропотливый сбор информации и ее анализ. Вот поэтому наши танки быстры, автоматы не ломаются, а ракеты легко преодолевают вражескую систему ПРО, попутно разбрасывая листовки с обидными выражениями на родном языке противника. Потому что все это конструировали, собирали и отлаживали люди, подписавшие такое количество документов о неразглашении, гостайне, личной ответственности и отказе от поездок за рубеж, что они на одних этих подписаниях могли себе нервный тик заработать.
Стоило бы чуть снизить уровень ответственности — никакого системного подхода не было бы и быть не могло бы. В допинговых вопросах — тоже. Вы когда-нибудь слышали, что какого-то тренера сборной СССР отправили на лесоповал за неудачное выступление команды? Что руководителя фабрики, где делали экипировку для сборной, расстреляли за саботаж, выяснив, что его продукция не соответствует мировым стандартам?
Ну, могли пропесочить на партийном собрании. Даже исключить из партии (если он вообще был партийным). Снять с должности. Всё. Про уголовную ответственность в спорте заговорили только в нынешнем году — и то с привязкой к допингу. Когда нас натурально приперли к стенке…
Допинг в Союзе, безусловно, был. Но любые попытки выстроить «сверху» систему его использования разбивались о реализацию подобных инициатив «на местах» — в командах, республиках, регионах. Финальные решения оставались за тренерами и спортсменами, воспринимавшими данные идеи очень по-разному. Заставить человека проглотить таблетку никто не мог, это не спецлечебница, где проверяют, проглотил пациент лекарство или нет. Могли только рекомендовать.
В большом почете был «Фенамин», практиковали гемотрансфузии — впрочем, они тогда еще не были запрещены. Как и во всем мире, в силовых, скоростно-силовых видах и выносливости допинг использовали чаще, сложнокоординационные были практически свободны от этой проблемы. Так, для блокады чувства голода в субъективных видах, сидящих на диетах, традиционно использовались сигареты, а не стимуляторы.
От международных скандалов спасал выездной контроль, результаты которого и определяли — поедет спортсмен за границу или нет. Собственно, только выездной контроль и можно считать некой «системой», под которую попадали абсолютно все, хотя рассматривать его нужно намного проще: страна, не испытывая особых иллюзий, сама защищала себя от дураков, которые порой брались за то, в чем не разбирались.
Без права на ошибку
Но — важный момент: до того как в начале 80-х началась истерия омоложения спорта, допинг в СССР был уделом элиты. Причем не всей, а лишь той ее части, которой не повезло попасть под соответствующее руководство. Опытные тренеры старой школы работали не спеша, закладывая фундамент базовой подготовки, что позволяло продолжать выступления не один олимпийский цикл. И до поры до времени это было возможно — пока не закрутили возрастные гайки.
После того как был взят курс на омоложение сборных и советского спорта в целом, работать по старинке стало уже нельзя. Спортсмены должны были проживать свои карьеры без права на ошибку, переходя из юношей в юниоры, а затем и во взрослые, без каких-либо провальных сезонов с постоянным ростом результатов. Не нужно забывать, что в Союзе регулярно пересматривали нормативные таблицы присвоения спортивных званий: в подавляющем большинстве случаев — в пользу усложнения результатов. Пресс давил с двух сторон — в циклических видах от тренеров требовали выполнения нормативов мастера спорта к первому году в юниорах, а сам норматив каждые два года поднимали еще выше. И все это, как нетрудно догадаться, сказывалось на зарплате тренера.
Вот именно в этот момент допинговые практики и начали распространяться на молодежный и внутрисоюзный спорт. Причем процесс по сути никем опять-таки не контролировался, каждый тренер принимал решение самостоятельно, а в некоторых случаях такие решения принимали уже спортсмены, ничего не сообщая тренеру.
Критическую роль сыграла и доступность запрещенных препаратов – значительная их часть продавалась в советских аптеках без рецептов.
Продолжение следует…
Сергей Лисин
