www.tagabout.ru
Владимир Солодовников — постоянный участник городских полумарафонов и межрегиональных соревнований по триатлону. Активным занятиям спортом не мешает даже инвалидность — еще в детстве он лишился ноги.
Tagabout пообщался с особенным спортсменом и выяснил, что необходимо сделать в городе, чтобы таким людям жилось комфортнее.
Живу круглые сутки в состоянии готовности к падению.
Я попал под машину в возрасте 11 лет, результатом стала ампутация нижней трети бедра. Потом было протезирование, и это довольно сложный период. Освоение протеза идет долго, и чтобы научиться им пользоваться, приходится не раз упасть. Впрочем, у тех, кто это переживает в детстве, адаптация проходит проще. Со взрослыми сложнее, они часто не хотят терпеть и учиться, и порой вовсе отказываются от искусственных конечностей. Конечно, жизнь с протезом подразумевает множество бытовых трудностей, о которых среднестатистический человек не догадывается. Любая неровность дороги — это уже проблема. Или при подъеме по ступенькам чаще всего происходит так: ты наступаешь на здоровую ногу, а протез несешь, как гирю. Еще сложнее — вопрос общественного туалета. Да и общественный транспорт тоже проблема — трудно сохранять равновесие. В целом живу круглые сутки в состоянии готовности к падению.
Я смог убедить врача на комиссии: пообещал, что не буду брать освобождения и выполнил 40 приседаний. Получил допуск и выучился на инженера.
После происшествия я остался учиться в своей школе. Вероятно, потому что специальных школ для инвалидов тогда и не было. Впрочем, адаптироваться мне было проще, чем многим другим видам инвалидов, ведь функционал деятельности в основном сохранился. Единственное — меня освободили от уроков труда и направили на домоводство. Так что несколько лет я учился шить, вязать, варить, готовить. Потом решил поступать во ВТУЗ, который теперь называется СибГАУ. Меня не хотели допускать по медицинским показателям. Дело в том, что программа обучения подразумевала работу со второго курса на заводе. Я смог убедить врача на комиссии: пообещал, что не буду брать освобождение и выполнил 40 приседаний. Получил допуск и выучился на инженера. Пришел работать на завод. Не могу сказать, что здесь ко мне было предвзятое отношение из-за инвалидности. Скорее, присутствовала осторожность. Но постепенно люди понимали, что у меня функционал не ограничен, я могу делать то, что и они, и этот барьер исчезал.
Сейчас я поставил перед собой задачу освоить бег. Меня интересуют не столько соревнования, сколько сам процесс.
В Советском Союзе инвалидного спорта не существовало. Самый яркий показатель этого — в 1980 году в Москве после Олимпиады отказались проводить Паралимпийские игры, заявив, что в СССР инвалидов нет. И хотя условий в стране не было, мне было очень интересно саморазвитие в физической культуре. Очень помог мне в этом туристический клуб «Абатак», существовавший при нашем заводе. Сюда меня привели брат с сестрой с разрешения его руководителя Виктора Константиновича Ноздрина. Здесь я многому научился, осваивая спортивный туризм. Например, ходить на лыжах и сплавляться по рекам на байдарках. Мы изведали множество рек в Саянах и на Алтае. В начале 90-х передо мной встал выбор — заниматься профессионально инвалидным спортом и переехать в Москву или продолжать жить и работать в Красноярске. Я тогда выбрал второе, хотя доводилось ездить на российские и международные соревнования. Освоение новых видов спорта сильно сдерживалось тем, что существовали только тяжелые протезы, в которых не побегаешь. А в середине 90-х годов мне удалось попасть в спецнабор Академии физической культуры в Омске, где я получил второе высшее образование. Меня приняли на работу в краевой Дворец пионеров и школьников, там мы создали группу детей с ограниченными возможностями для абилитации физической культурой. Я продолжаю заниматься инвалидным спортом, хотя условия не всегда благоприятные. Допустим, заявляешься на новый вид, например — триатлон, а там оказывается, что на протезе бедра больше никто не бегает. С одной стороны, кажется можно не готовиться, ведь ты уже победитель, а с другой стороны, потому никто и не бегает, что это сложный технический вид и требует длительных тренировок. Сейчас я поставил перед собой задачу освоить бег. Меня интересуют не столько соревнования, сколько сам процесс. Я проходил полумарафоны, и не могу назвать это правильным бегом, потому что часть дороги прохожу вприпрыжку, как с детства привык. Ну, и с физической культурой связана моя повседневная жизнь — сейчас работаю учителем физкультуры в обычной школе.
У нас же получил один протез — и пользуйся им 2 года. А любая корректировка программы связана с такими сложностями, что люди просто машут рукой и не хотят связываться.
Основную сложность сейчас составляет оформление бумаг, экспертизы, индивидуальные программы реабилитации под получение любой модели протеза. Например, если мне выдали плавательный, то беговой получить уже нельзя. Для этого потребуется длительный процесс переоформления. Я понимаю, что все это можно объяснить вопросами бюджета и финансов, но процесс реабилитации человека, да и развитие инвалидного спорта в результате очень тормозится. Видел фотографию из-за рубежа, там ребенок в 7 лет получил ампутацию, и в его комнате стоит 5 пар протезов для разных видов спорта. У нас же получил один протез — и пользуйся им 2 года. А любая корректировка программы связана с такими сложностями, что люди просто машут рукой и не хотят связываться. Ну, а в целом вопросы доступной среды актуальны не только для инвалидов. Много говорится о том, что у нас инфраструктура досталась с советских времен и переделать ее под современные требования невозможно. Однако возьмем Лондон, существующий гораздо дольше Красноярска — там умудряются создавать условия даже в древних замках, устанавливают приспособления для удобного передвижения, вплоть до эскалаторов.
Я уверен — инвалиды не должны жить психологией «потребителей».
Я полагаю, что общественные организации инвалидов во многом построены неправильно, не работают на развитие, хотя запрос со стороны самих инвалидов на адаптацию в современном мире огромный. Так, Всероссийское общество инвалидов появилось в 1989 году, но беда в том, что оно было спущено сверху. У нас есть много примеров организаций самих инвалидов или их родителей. Например, «Открытые сердца», «Свет надежды», которые демонстрируют огромную активность. А вот ВОИ законсервировано. Здесь приходящие люди получают развлекательно-досуговые мероприятия, но не получают возможности для саморазвития. Хорошо, что людям что-то достается здесь, но я уверен — инвалиды не должны жить психологией «потребителей». Нужно независимо от обстоятельств работать над самосовершенствованием, ставить высокие цели и добиваться их. И перед глазами всегда есть реальные примеры тех, кто добился спортивных и других результатов, не замыкаясь на своей «особенности».
Похоже, залог успеха в борьбе за улучшение городской среды не в том, чтобы уповать на свою «особенность», требующую дополнительного внимания. Наоборот, именно демонстрируя способность адаптироваться в современном обществе, инвалиды могут вместе со здоровыми людьми добиваться перемен, которые будут полезны всем.
Автора текста Станислав Казаченко
